Намереваясь переправляться через реку в этом месте, император решил, что там должны быть сооружены несколько мостов; но поскольку было более, чем вероятно, то, что по сигналу тревоги, данному аванпостами, австрийские войска, находящиеся в Энцерсдорфе, поспешат воспрепятствовать сооружению мостов, было решено, что 2500 гренадеров должны первыми переправиться на другой берег и сразу же первыми атаковать Энцерсдорф, чтобы отвлечь гарнизон и предотвратить его вмешательство в наши работы.
Приняв такое решение, император сказал Массене: «Поскольку эта передовая колонна будет особенно незащищенной, мы должны сформировать ее из наших лучших отрядов и выбрать смелого и способного полковника для командования ими.» «Но, сир, это моя работа,» — сказал Сен-Круа. «Как так?» — спросил император, который вероятно, задал вопрос лишь для того, чтобы вытянуть ответ, который и получил.
«Так ведь, — ответил полковник, — потому, что из всех офицеров на острове я — тот, кто выполнял самую утомительную работу на протяжении шести прошедших недель. Днем и ночью я был на ногах, исполняя Ваши приказы; и я молю, чтобы Ваше Величество были настолько добры, чтобы взамен дать мне командование 2500 гренадерами, которым предстоит первыми оказаться на вражеском берегу.» «Хорошо, Вы получите его,» — ответил Наполеон, сильно обрадованный благородным бесстрашием. Последние приготовления к переправе были завершены, атака была намечена на ночь 4 июля.
До наступления указанного срока в нашем армейском корпусе произошли два важных события. Генерал-лейтенант Беккер был хорошим офицером, хоть и ленивым, и сам виноват в том, что, критикуя все подряд, позволил себе открыто не одобрять план атаки Наполеона.
Услышав об этом император отослал его назад во Францию. Мы увидим, как он отомстит за себя в 1815 г. Начальником штаба стал генерал Фририон, человек способный, но не обладающий твердостью, необходимой всякому, находящемуся под началом Массены. Другое событие едва не лишило императора помощи самого Массены в предстоящем сражении.
Однажды, когда они с Наполеоном объезжали остров, лошадь маршала наступила в яму и упала, поранив ногу своего наездника так сильно, что он не мог держаться в седле. Это было тем более досадно, что сражение должно было происходить в той же местности, что и битва при Эсслинге, и Массена, разумеется, знал ее очень хорошо.
Он, однако, проявил решительность, заявив, что, несмотря на боль, его доставят на поле боя на носилках, как маршала де Сакса при Фонтенуа. Носилки были готовы, но после замечания которое я отважился сделать, маршалу пришло в голову, что данный вид транспорта довольно претенциозен и не настолько безопасен, как легкий экипаж, который с четверкой хороших лошадей мог перемещать его по местности гораздо быстрее, чем люди.
Поэтому было решено, что он поедет именно таким образом, сопровождаемый своим врачом — доктором Бриссе, который с безупречным хладнокровием под огнем ежечасно менял компрессы два дня, в течение которых длилось сражение при Ваграме, и во время последующих боев.
