Нелегкую трагедию в жизни перенес старик Лановски, плававший капитаном на парусной шхуне «Орлик». Шхуна уже отжила свой век, она медленно умирает, гниет, разрушается, но капитан ее не покинул. Он одиноко живет на «Орлике», один на один со своей бедой. Ежедневно, тяжко ступая по прогнившей палубе, он протирает обветшалые паруса, после дождя поднимает их, чтобы они просушились на солнышке, что-то постоянно кует, меняет старые доски на переборках,заново переплетает разлохмаченные концы пеньковых канатов — одним словом, заботится о корабле, как о родном и близком существе, причем без жалоб, без сетований на удары судьбы^ без желания вызвать у кого-нибудь сочувствие…
Я сам неоднократно был свидетелем того, когда рано утром, держа в руках ведро с водой, старый капитан начинал «драить палубу», а затем брал длинное весло и шел с ним вдоль бортов, ударяя по воде, чтобы не рассохлась обшивка. Несчастному «Орлику» недоставало только морских волн. Стоял он, бедняга, в порту, словно в тюрьме, накрепко привязанный к тихому, заброшенному причалу.
Вечерами, когда дневное светило отправлялось на покой, старый капитан снова принимался за работу, которую когда-то выполняли юнги: поливал палубу, а потом долго и медленно выкачивал помпой забравшуюся за день в трюмы воду сквозь полусъеденную червями обшивку. Он нажимал на ручку без устали до тех пор, пока хватало сил, потом немного отдыхал и снова брался за нее, потому что знал: «Орлик» должен находиться на плаву. Ведь эта шхуна — его родной дом, его прошлое, его настоящее, вся его жизнь…
Окончив работу и завернувшись в ветхий, местами протертый до дыр бушлат, старый капитан усаживался где-нибудь в укромном уголке и предавался воспоминаниям, не замечая холодного, пронизывающего вечернего ветра. В этих воспоминаниях он видел себя на «Орлике» молодыми, полными сил и до самозабвения преданными морю, которое в благодарность пело им свои песни.
Моряки! Эти люди не любят много говорить. Они верны тысячелетним традициям, пережившим различные эпохи в истории человечества. И конечно, не все из тех, кто плавает на кораблях, становятся настоящими моряками, ревниво относящимися к своей профессии. Пробным камнем здесь является особое чувство, которое заставляет человека сказать: «Я не могу жить без моря!»
Повсюду на земном шаре существует принципиальное различие между профессиональными моряками и любителями-яхтсменами. Это различие очевидно, но многие проблемы, особенно этические, являются общими.
То, что волнует яхтсменов из различных стран мира, мне далеко не чуждо. А то, с чем сталкиваемся мы у себя, носит специфический характер.
Известно, что болгарские яхтсмены потеряли много времени в поисках лучших вариантов для развития своего любимого детища, в ожесточенных схватках как с морем, так и с теми, кто не понимал их всепоглощающей страсти.
Расцвет и успехи спортивных яхт-клубов тяжело отразились на любителях морского плавания под парусами. Создалось мнение, что общественные средства и усилия будут ненапрасными лишь в том случае, если появятся чисто спортивные результаты. А морское плавание под парусами стало считаться чуть ли не бесполезным чудачеством. Поэтому, чтобы иметь возможность выйти в море, яхтсмены прибегали к самым различным уловкам: необходимость в таких-то и таких-то данных накануне морской регаты, проведение юбилейных походов, взаимные посещения друг друга с целью обменяться опытом, научные исследования по изучению возможности употребления человеком в пищу планктона, перевоплощение в древних мореплавателей и прочее.
Асен Дремджиев
